16 мая 2005

Красные линии Сирии

Во внутреннем дворе в старом городе Дамаск группа интеллектуалов и иностранных дипломатов садится за обед.

Три часа дня и поэтому они никуда не спешат. На столе есть вино из Ливана и фрукты из местных рощ.

Речь идет о переменах на Ближнем Востоке. Во-первых, Сирия, под руководством Башар аль-Ассад стала проявлять терпимость к инакомыслию. Но такое терпение имеет свои пределы. В этой стране все еще есть красные линии, которые не пересекают большинство жителей.

"Есть два табу, " говорит Сами Мубейед, политический обозреватель. "Одним из них являются сектантские дела, а второе - президент республики. Это - две красных линии, которые никто не может пересечь".

Стоит попробовать. Так, я подхожу к хозяину обеда, видному юристу и реформатору, и спрашиваю ее, считает ли она возможным критиковать президента открыто, и даже требовать его отставки.

"Я не верю, что мой президент должен уйти в отставку" говорит она. "Он мне дорог, потому что он - мой одноклассник, и мне действительно очень нравятся он и его жена. Я ненавижу - и я сожалею, что использовала это очень сильное слово - я ненавижу старую гвардию".

Скрытые ограничения

Ночью я направляюсь в переполненный зал триктрака в центральном Дамаске, чтобы встретить видного диссидента Яссина аль-Хая Салеха. Г-н Салех - писатель, который провел 16 лет в сирийских тюрьмах за выступления против режима. Сейчас он вышел из тюрьмы, и стремится

"Никто не находится в абсолютной безопасности в Сирии, " говорит он, "но возможно я могу выражать свои мнения и идеи более свободно чем в любое другое время до этого".

Я спрашиваю его, как он признает ограничения своего мнения, когда он пишет: "У нас есть гибкие красные линии, но люди боятся нарушить красные линии. Я не уважаю их, потому что, если Вы живете под ними, то ситуация навсегда останется такой, какая она есть".

День спустя я на другом обеде, на сей раз в пыльном городе Сувейда, в часе езды из Дамаска. Молодой врач только что закончил два года военной службы, и его семья собралась, чтобы встретить его. Мне показывают главную комнату дома.

"Мы не дружим с Блэром. Скажите ему не приезжать сюда, " говорит один из членов семьи с улыбкой.

Недостатки иностранных лидеров, кажется, безопасная тема для светской беседы с посторонним. Но настроение изменяется, когда я говорю с доктором и пытаюсь - так деликатно, как только могу - перевести разговор к тебе, лежащей за красной линией Сирии.

"Вы думаете, что нынешнее правительство на верном пути?" Спрашиваю я.

"Я думаю, что оно старается быть на верном пути, " отвечает мой хозяин.

"Что еще оно должно сделать?" Настаиваю я.

"Это трудная тема для разговора с гостями, с которыми видишься первый раз" говорит доктор.

Щекотливая тема

В это время в дверь звонят и доктор встает. Когда он возвращается и садиться, то выглядит виноватым.

"Я хотел принести извинения за то, что я только что сказал, " продолжает он. "Я хочу разъяснить одну вещь: Я думаю, что внутренние проблемы, с которыми мы сталкиваемся в нашей стране, должны быть внутренними, пока они не решены".

Это не стало неожиданностью. По всей Сувейдии есть напоминания о том, кто сейчас правит в Сирии. На углах улиц и зданиях висят портреты Башара аль-Ассада и его покойного отца.

На центральной площади, стоит гигантская статуя умершего брата действующего президента - Бэзила, верхом на лошади. В этом городе и в этой стране вы никогда не окажитесь от лица лидера и его семьи дальше, чем на несколько кварталов.

Немного позже, после того, как обед закончен, настроение в доме семьи доктора становится более приветливым. Но в разговорах все равно избегают сирийской внутренней политики.

В этом однопартийном государстве есть те, кто в состоянии избавляться от красных линий Сирии. Но границы все еще существуют. И в пыльных углах Сувейдии, недалеко от пристального взгляда лидера, люди все еще предпочитают видеть и думать то, что они говорят.